"сады" жак делиль

Поэма "Сады" Песнь третья" - Жак Делиль

Пока на лире я песнь о садах бренчал,
Беллоны грозный клич внезапно прозвучал,
И тут же, бросив дом, детей и жен, солдаты
Помчались, рвением воинственным объяты,
Прославить родину желанием горя,
Одолевать врага за дальние моря.
Увел их грозный Марс из светлых рощ Венеры.
Но, боги мирные, не бойтесь новой эры!
Она нисколько вам не причинит вреда.
Нет, хочет Франция и вас призвать туда;
Ей нужно, чтобы вы и там, за океаном,
Содействовали в их стараниях крестьянам,
Чтоб в Пенсильвании спокойно фермер мог
Возделывать поля и жать посевы в срок.
О юные бойцы! Вам рукоплещут страны.
Отважно переплыв моря и океаны,
Вы доблестно с врагом сражались на войне.
Ждет победителей триумф в родной стране,
И встреча с близкими, и радость возвращенья,
А муза вам свое готовит угощенье.
Вас встретит родина журчаньем тихих вод,
Ждет сад хозяина и поле жадно ждет,
Вас жены юные прелестными руками
Любовно уберут цветами и венками
И будут, трепеща и не спуская глаз,
Впивать о странствиях и подвигах рассказ. 

А мы вернемся вновь к тому, как земли наши
У совершенствовать еще и сделать краше.
Давно ль у нас в садах повсюду был песок?
Он скучен был для глаз и жесток был для ног,
Все голо было с ним, и сухо, и уныло...
И вот нас Англия однажды научила,
Как для земли создать наряд из мягких трав,
Зеленый нам ковер повсюду разостлав.
Но травы требуют заботы постоянной.
Прополки тщательной, поливки неустанной:
Подстрижен должен быть, причесан, обновлен
И нежно шелковист ухоженный газон.
Но он хорош в местах, что примыкают тесно
К жилищу вашему; а дальние - прелестны
И так; не нужен им особенный уход,
Их сочная трава стадам па корм пойдет.
Там для коров и коз поистине раздолье.
И пусть они себе пасутся на приволье,
На тучных пастбищах жиреют в добрый час -
Повеселел пейзаж, и польза есть для вас.
А если у кого и вызовет досаду,
Что телка или бык гуляет вдруг по саду,
То вы и этого стесняться не должны;
Быки полезны всем и музам не вредны.

Запомните: ваш труд напрасен на газонах
В засушливых местах, лучами обожженных:
Утратят быстро цвет и выгорят они,
А выжженный газон - он пустырю сродни.
Когда у нас жара и солнце жжет нещадно,
Становится порой и грустно, и досадно,
Что мы не в Англии: как нежен воздух там
И как легко расти и травам, и цветам!
Питательных веществ в земле на все хватает,
Что нынче скошено, назавтра подрастает,
И даже в летний день нам закрывает даль
Струящихся паров туманная вуаль.
Быть может оттого природный англичанин
И средь зеленых рощ задумчив с печален.

Наш климат не таков. Но в климате любом
При небе пасмурном иль ярко-голубом
Должны подумать мы, как наш ковер цветущий
Расположить умней: где реже, где погуще
Деревья посадить, как выстроить их в ряд.
По мне, скучней всего окружность и квадрат.
Давайте же газон свободно расположим:
Сломав симметрию, мы красоту умножим.
Пусть слева встанет лес и край его прямой
На землю бросит тень зубчатою каймой,
А редкие стволы сквозистой рощи справа
Пусть обведут его как светлая оправа.

Теперь вам лишь цветов в саду недостает.
Они прекраснее всего, что нам дает
Природа на земле; то - дар ее бесценный.
Для всех искусств цветок - образчик неизменный.
Любое торжество не может человек
Устроить без цветов уже который век.
К ногам возлюбленной кладет цветы влюбленный;
Они- и дружбы знак, годами закрепленной;
И наслажденье нам в счастливый час дарят,
И облегчают боль в дни горя и утрат;
У алтаря цветы благоухают в храме,
Издревле празднества украшены цветами,
Цветы венчают все великие дела,
Их яркость нежная всем возрастам мила,
В гирлянде, в вазе ли - они везде прелестны,
А в зелени садов - тем более уместны.
В наш век особенно привержены к цветам,
И я им должное с охотою воздам.
Я сам люблю цветы, но здесь не собираюсь
Перечислять их все в отдельности, стараясь,
Как страстный иногда любитель норовит,
Их форму описать, и цвет, и общий вид,
Лишь им присущие оттенки аромата...
Да, по-иному все любили их когда-то,
Чем любят многие свои цветы теперь.   

Так житель Гарлема один, закрывши дверь,
Без сна и отдыха, по суткам, как влюбленный,
Ждет с трепетом, когда распустятся бутоны;
Он караулит сад, как падишах - гарем,
Делиться красотой не хочет он ни с кем,
Стараясь выведать соперников секреты,
Готов не пожалеть любой цепы за это,
И, как скупец свой клад, бессменно, круглый год
Изысканный тюльпан ревниво бережет.
Цветы полей, не я один вас песней славил.
Так радуйте же нас, не соблюдая правил!
Не надо строить вам докучливых преград.
Пускай луга, поля сияют и пестрят,
Вы яркой лентою струитесь вдоль тропинки,
Свисаете со стен, сверкаете в корзинке,
Цветете радостно и пышно у воды
И оживляете газоны и сады!

Но пусть Рапен вам все изобразит подробно.
Я ж - розу опишу. Ты, роза, бесподобна!
В садах Венеры ты парила и цвела.
Гирлянды и венки Весна из роз плела.
Была воспета ты самим Анакреоном,
Гораций пировал в венце, из риз сплетенном,
А твой волшебный сок, перегнанный и настой,
В экстракт дурманяще-душистый и густой,
Мог, каплей надушив большой дворец восточный,
Десятилетьями хранить свой запах прочный.

Так иногда и мы всю жизнь свою храпим
Воспоминание, не расставаясь с ним.
Есть нимфа дивная, о коей трактовало
Мое перо уже и ранее немало, -
Разнообразие. Зовет меня она
И мне велит менять и тему, и тона.
Петь о цветах давно любили все поэты,
И мне понравилось описывать букеты.
Но скучно будет нам тянуть мотив один.
Готова кисть моя и для иных картин.
Взгляните вон туда! Там громоздятся скалы.
Наука о садах их из садов изгнала,
И лишь теперь, когда художник в руки взял
Ее бразды, мы вновь узрели прелесть скал.
Есть и у нас сады, устроенные смело,
В которых мастерство использовать сумело
Их дикую красу, - где высится их ряд.
Попытки ж их создать успеха не сулят.
Коль вместо истинной скалы стоит подделка,
То это выглядит и вычурно, и мелко,
И даже там, где наш обманут будет глаз,
Природа поглядит и не одобрит нас.
 
О Вейтли, за тобой я следую. Веди же
В Мидлтон иль Даудейл 26  - мне не известны ближе
Такие дикие гористые места.
Их мрачная меня пленяет красота,
Повсюду черные зубцы вершин скалистых
В глубоких трещинах, в кривых провалах мглистых;
Торчат их острые и резкие углы,
А в вышине парят могучие орлы.
Там башнями встают суровые громады,
Там кажутся они подобием аркады,
А там - кусок скалы над пропастью повис,
Как будто он вот-вот, гремя, сорвется вниз;
То небо вдруг блеснет в мелькающих просветах,
То заблестят ручьи, сочась из льдин согретых...
Все романтично там: все возвышает дух. . .
Но все-таки угрюм такой ландшафт и сух,
И нужен чародеи, который этим глыбам,
То в кучу сваленным, а то стоящим дыбом,
Придал бы новый вид, чтоб мрачный тон исчез.
Искусство - этот маг; его орудье - лес.
Оно велит - и лес тотчас оденет скалы;
Смягчатся линии; углов как не бывало,
И местность ожила, сама удивлена. ..
Теперь для зелени обдумайте тона.
Старайтесь сделать так, чтоб скалы выступали
Лишь кое-где: то здесь, то там, то чуть подале,
Чтоб черный камень их был зеленью прикрыт,
Но сохранил пейзаж свой необычный вид.
Есть много разных средств у вас в распоряженье;
Меняйте цвет и тон и их расположенье,
Обвейте стены скал узорчатым плющом, -
И он укроет их как бархатным плащом.
А разве здесь, в горах, пет ни одной долины?
Ее земля вам даст прелестные картины:
Там свежая трава и множество цветов, -
И вот пленительный контраст уже готов,
Как будто созданный рукою чародея.
Да, можно восхищать, такой землей владея!
Но ежели пейзаж наг, мрачен и суров,
Искусству следует соткать ему покров,
Хотя есть случаи, когда мы получаем
Эффект тем именно, что вовсе не смягчаем,
А нагнетаем в нем таинственность и жуть.
Так, если между скал отвесных протянуть
Качающийся мост иль наверху утеса
Построить хижину у самого откоса,
То будет выглядеть опасней глубина
И станет высота особенно страшна.
Да, может дрогнуть тут и человек неробкий.
Невольно взгляд его взберется вверх по тропке,
Он вспомнит всех, кто был лавиною снесен
Иль сам рванулся вниз, но чудом был спасен...
Легенды мрачные, что ходят средь народа
И в горных хижинах бытуют год от года, -
Рассказывают их по вечерам зимой. -
Еще страшней, когда вокруг все скрыто тьмой.
И сами вы, взглянув на гор нагроможденье,
Им вдруг поверите на краткое мгновенье.
Но непривычен нам и чужд такой пейзаж.
Как ни прекрасен он, милей нам все же наш.
Да, пики скал горды, ущелья величавы,
А нас влечет гуда, где шелковисты травы,
Где не займется дух от страшной высоты,
Где улыбаются лужайки и цветы,
Где радует нас лик приветливой природы
И где под сенью рощ поют негромко воды.
О, скалы голые! Коль скромный мой урок
Помог украсить вас и тем пошел вам впрок,
Теперь, когда и вы в лесной наряд одеты,
Откройте мне свои подземные секреты!
Пусть речки, родники, каскады, гладь озер
Всю местность оживят, людской чаруя взор!
От века нас вода и радует, и манит.
В ней - жизнь: все без нее хиреет, чахнет, вянет,
Она поит луга, и нивы, и леса,
В ней отраженные сияют небеса.
Ах, если бы мой стих, звучащий вяло, сухо,
Как чистый звон ручья, приятен был для слуха,
Был нежен, как в листве шуршащий ветерок,
Прозрачен, как с горы струящийся поток!
О вы, кто по своей их направляет воле,
Взгляните, где и как они текли дотоле!
Не надо выпрямлять их прихотливый путь:
Ведь живописность им потом уж не вернуть!
И в самом деле, кто нам дал такое право
Стеснять их вольный бег, препятствовать их нраву,
Сжимать их мрамором тяжелых, твердых плит?
Недаром в них вода разгневанно бурлит!
Вы видели хоть раз дикарочку-пастушку,
Когда, едва дыша, из леса на опушку
В погоне за овцой вдруг выбежит она,
Юна. растрепана, наивна и вольна?
Полощет ветерок ее одежды складки,
И волосы летят за нею в беспорядке;
С кнутом в руке, смеясь, она бежит стремглав,
Не видя пред собой ни кочек, ни канав.. .
Все в ней пленяет нас естественностью милой,
Небрежной грацией, и свежестью, и силой. . .
А помести ее в роскошнейший сераль,
Увянет свежесть в ней, ее сомнет печаль.
Не станем же стеснять красу живой природы,
А, покорив ее, украсим наши воды.
 
Морель, который был красноречив весьма,
Умел живописать, как хороша сама
Природа без прикрас. Но мне по вкусу - каюсь! -
Фонтаны, где вода, искрясь, переливаясь,
Взлетает вверх тугой алмазною струёй
И, пенясь, падает в бассейн округлый свой.
Да, тот, кто создал все великолепье это,
Любуясь дивною игрой воды и света,
Им может с гордостью: "Я ваш творец!" сказать,
Но эти чудеса не всякому подстать.
Им месте - во дворцах, где властвуют вельможи,
Простым же смертным в том им подражать негоже.
Ведь крохотный фонтан, который на вершок
Поднявшись, тут же сник, - и жалок и убог.
Фонтаны - волшебство! И это впечатленье
Должны усиливать красоты обрамленья,
Как будто фея здесь, летая невзначай.
Волшебной палочкой околдовала край.

Таков Сен-Клу с его сиянием и блеском.
Там все наполнено журчаньем, звоном, плеском
От водяной пыльцы трава как изумруд,
Там птицы то поют, то сладостно замрут,
И лес, живительною влагой окропленный,
Весь дышит, трепеща листвой ярко-зеленой.
Но не всегда нужны и роскошь, и парад:
Обычный сельский вид украсит водопад.
Он восхитителен вблизи и издалёка
И даже там, где он недостижим для ока,
Немолчным пением все радует вокруг
И оживляет лес, поля, холмы, и луг.
Бесспорно, нелегко устройство водопада,
Но красота его - строителю награда.
А чтобы был красив, могуч, естествен он,
То нрав самой воды здесь должен быть учтен.
Хотите видеть вы бурленье и кипенье -
Не стройте равные, пологие ступени:
Уныло, медленно с них воды потекут,
И втуне пропадут старания и труд.
Но, впрочем, разные бывают водопады,
На разный вкус для них и делают преграды:
Тем нужно, чтобы он свергался с высоты
В ущелье узкое и бурно под мосты
Тек, яростно рыча; другим - иное надо:
Чтоб плоская струя стеклянного каскада
Стекала в озеро бесшумною рекой,
Не возмутив его мечтательный покой,
И, словно зеркало, оттенками богата,
Играла красками янтарного заката,
Когда вечерний луч румяно-золотой
Как бы прощается с дневною красотой.
Решайте же, чего хотите вы добиться,
И, вам покорные, потоки будут литься,
Как вы прикажете. Но всюду и всегда
Картины дивные нам создает вода.
Кто не испытывал невольно их влиянье?
Одни внушают грусть, другие - ликованье.
Посмотришь, как бежит щебечущий ручей, -
И станет на душе и легче, и вольней,
А голубой реки медлительные волны
Уймут смятение души, печали полной.

В божественной красе Венеры, говорят,
Был притягательней всего ее наряд -
Полупрозрачного тумана покрывало:
Оно надежду, страх и пыл подогревало;
Л одеяние Кибелы - прелесть вод.
Разнообразие - источник их красот.
Я как никто другой их власть и силу знаю:
Вода сейчас одна, а через миг - иная,
И тем она еще прекрасней каждый миг.
Я эту истину уже давно постиг.

Как много раз к концу мучительно бессонной
И тяжкой ночи я, усталый, истомленный,
Под утро выходил из дома на часок
И слышал ручейка беспечный голосок.
Я тотчас шел к нему. Его журчанье, пенье,
Сверканье резвых волн, их быстрое движенье
Лечили душу мне, как сладостный бальзам,
И радовался я, чему - не зная сам,
А мысли мрачные вдруг таяли, как тучи. . .
Нас исцеляет звук и вид струи текучей.
Так пусть же мастерство к капризному ручью
Приложит трезвую обдуманность свою,
Наивность сохранив в его веселом нраве
И только кое-где его чуть-чуть исправя.
На плоской местности теряется ручей,
Среди тенистых кущ - бежит куда бойчей.
Он любит течь в лесах: вот там, меж пней и кочек,
Резвится, вьется он, бежит, куда захочет,
То вдруг рассердится, на камень налетев,
То, успокоившись, струится меж дерев,
То скроется в траве кустистой и высокой,
То станет озерцом и обрастет осокой,
То слышен явственно, то незаметен он,
То виден, но молчит, как будто бы смущен;
Там обнимает он ряд островков цветущих,
Там вдруг разделится на две струи, текущих
Отдельно каждая, но наперегонки, -
И, вновь соединись в подобие реки,
Они сливаются и с радостною песней
Бегут, довольные, и став еще прелестней.
Нет, мне не описать различия ручьев:
Любой из них всегда неповторим и нов.

Теперь меня к себе зовет река большая.
Просторные поля, равнины орошая,
Она широкою, как скатерть, полосой
Течет, как бы гордясь спокойною красой.
В отличье от ручья, круглы ее изгибы,
И проследить их путь мы далеко могли бы,
По, как под сень лесов скрываются ручьи,
Так любит и река два берега свои
То ивой оживить, задумчиво склоненной,
То корни тополя омыть водой студеной.
Какое множество возможностей дает
Соседство близкое деревьев, трав и вод!
Нам нравится смотреть, как грустно и красиво
Склонясь к воде в волнах купает ветви ива,
Иль, как через поток соединясь, плетет
Высокая лоза сплошной узорный свод,
И в зелени воды, сквозь заросли густые
Сверкают проблески и блики золотые.
Река, питая их, деревья молодит,
Они же придают ей живописный вид,
И в этом дружеском и радостном обмене
Рождается пейзаж, ласкающий нам зренье
И построением, и сочностью письма.
Природа создает его без нас, сама.
Все гармонично в нем, и это сердцу любо.
Не трогайте ж его, не нарушайте грубо!
Испортит красоту любая из прикрас! 

О, дорогой Ватле! Я вспоминаю вас
И тихий ваш приют, философа жилище,
Где ваша жизнь течет скромней, свободней, чище
Кристальных Сены струй, когда они тайком
Заполнили канал, что обогнул ваш дом.
Канал весь затенен цветущими кустами,
Он тих, нетороплив, задумчив, как вы сами.
Такой же и ваш вкус в манере строить сад.
Невежды в наши дни подобный вкус не чтят:
Благоговейное к природе отношенье,
Как к чистой деве, что не любит украшенья,
Но целомудренно стыдится наготы,
Не в моде - не хотят старинной простоты.
Коль испокон веков тут мельница стояла
И думы тихие о прошлом навевала, -
Долой ее! Убрать лязг старых жерновов!
Не нравится изгиб зеленых берегов -
Что ж! Их безжалостно и грубо выпрямляют,
В оковы жесткие из камня обрамляют...
Но вянет без воды густая мурава,
А лозы прежние утратили права
И чахнут, лишены необходимой влаги...
Кусты ж найдут приют лишь поодаль, в овраге...
Постойте, варвары! Умерьте злобный пыл!
Не лучше ль сохранить пейзаж, каким он был?
Леса, луга, река, - о, как я вам желаю,
Чтоб сохранилась здесь естественность былая,
Которую всегда я с жаром воспевал
В своих стихах, хоть им я и не жду похвал,
Чтобы владелец ваш любил ее такою
И без тревог жила душа его в покое!

Порой, коль режет глаз уродливый изъян,
Пусть выправят его. Пусть даже будет дан
Реке другой изгиб, пусть берег он изменит!
Но нужен верный глаз, который все оценит
И, новым линиям придав красивый вид,
Лицо живой реки пои этом сохранит.
Образчик созданной искусными руками
Картины, словно бы не тронутой веками, -
Пленительный Отленд 28 , владение четы
Тех йоркских герцогов, где дивной красоты
Дворец и старый парк с редчайшими цветами,
Просторами лугов, пещерой, - здесь пред нами
Открыл свои дары весь сказочный восток;
Всего ж прекраснее искусственный проток.
Там создана река в изгибах прихотливых,
Прелестная везде, на всех своих извивах.
Из Темзы там она, вся в зелени, течет,
И восхищенный взор теряет ленту вод.
Вдали, где все уже скрывается в тумане,
Воздвигнут легкий мост, чей круглый контур манит
Как купол призрачный, как тающий мираж,
И в дымке марева взгляд утопает ваш;
Вам видятся холмы, и рощи, и долины,
И четкий горизонт с каймою леса длинной. ..
Искусства власть сильна! Художник-чародей
Умеет восхитить - и обмануть людей.
Играя красками, владея перспективой,
Он может с помощью работы кропотливой,
Все видоизменить: приблизить к вам одно,
Другое отдалить иль скрыть ему дано,
Смягчить все линии, скруглить углы и даже
Заставить видеть то, чего и нет в пейзаже.
 
Река, как правило, углов не признает,
Ей резкий и крутой не свойствен поворот.
А шири озера - и бухты, и лагуны,
Неровность берегов и легкие буруны
Вокруг больших камней иль там, где берег крут,
Неповторимую причудливость дают.
И углубления, и выступы, и складки
С озерною водой как бы играют в прятки,
А если ветерок волну поднимет вдруг,
Они сплетаются, как пальцы нежных рук.
В озерах хороши их гладь и протяженность;
Но утомительна любая монотонность,
И, чтоб могли глаза немного отдохнуть,
Они должны вдали увидеть что-нибудь.
Прекрасно, если есть над берегом строенье,
Что тихо смотрится в свое же отраженье;
Сам берег следует повысить кое-где:
Там пусть песчаный склон спускается к воде
И пусть колышется над ним лесок высокий;
Где низок берег - там пусть заросли осоки
В укромной бухточке с кувшинками растут -
Сей уголок тенист и в нем царит уют;
Пусть часть воды от нас уступ иль холм скрывает:
Воображение невольно наделяет
То, что не видно нам, особой красотой;
Нередко, следуя за собственной мечтой,
Мы украшаем все, как сами пожелаем,
Хоть от реальности далеко улетаем.
Так изощренный вкус, хитро составив свод
Воображаемых и видимых красот,
Порою может нам доставить наслажденье,
На помощь наше же призвав воображенье.

Хотите, чтобы сад пленял и привлекал?
Все водоемы суть подобия зеркал.
В них отражается игра лучей и тени,
Сияние небес, ветвей переплетенье,
Склонивших кружево над чешуей волны,
Заката зарево и бледный свет луны...
В любой сезон и час, днем пасмурным и ясным
Пруд, озеро, река вид делают прекрасным.
Используйте же их! Они обогатят
Гармонией, душой, поэзией ваш сад!

Теперь, когда лишь все искусственное модно,
Для модников моя система непригодна,
А я в моем простом, естественном саду,
Свободою дыша, простую жизнь веду.
Лужайки у меня раскинулись привольно;
Деревья разрослись - от ножниц им не больно;
Угольников цветы не видели мои,
Кустарники - щипцов; игривые ручьи
Текут, куда хотят: то влево, то направо.
Природа здесь царит, щедра и величава!

Добавлю, что само наличие воды
Нам недостаточно, пока мертвы пруды.
Нельзя, чтоб гладь озер пустынная дремала.
А оживить ее есть способов немало.
Во-первых, лодочек флотилию пустить:
Как весело за их движением следить,
Когда невелика поверхность вод; когда же
Просторно озеро, то там возможно даже
Открыть движение для небольших судов:
Красив и смел полет их белых парусов,
Когда их ветерок упруго наполняет
И, словно стаю птиц, по водам подгоняет.
Бассейны, во-вторых, вы оживить могли б,
В их волнах разведя разнообразных рыб:
Пусть плавают, резвясь, плодясь и подрастая.
Коль часто их кормить, то к берегу их стая
Привыкнет подплывать, услышав голос ваш.
И - птицы, наконец! Вот кто внесет в пейзаж
Движенье, гомон, жизнь! Позвольте всякой птице,
Что плавает, у вас на берегах гнездиться!
Разнообразны их повадки, голоса
И оперение, но лучше всех - краса,
Царь плавающих птиц, медлительно спокойный
Прекрасный лебедь: он, своею шеей стройной
Покачивая чуть, плывет по глади вод,
Как царственный фрегат, свой возглавляя флот.

А если родника, реки, ручья названье
Упоминается в каком-нибудь сказанье,
С легендой связано иль с чьей-нибудь судьбой, -
Неважно, то была любовь иль жаркий бой,
История иль миф, - оно уже отныне
Прославлено навек; оно уже - святыня.
Воспоминаньями овеяно оно
И в некий ореол для нас заключено.
Кто без волнения увидит Аретузу?
Кто не поклонится Алфею иль Воклюзу?
Воклюз! Как может быть тобою не пленен
Поэт, да и любой, кто молод и влюблен!

Воклюз, кольцом вершин, как цепью, окруженный,
В чьих недрах издавна струился потаенный
Поток, что столь же чист, как на вершинах лед;
Из трещины в скале он вылился под свод
Пещеры каменной, таинственной и мрачной.
Теперь - источник он, холодный и прозрачный,
Хозяйкой-нимфою от посторонних глаз
Укрытый в полумрак, как сказочный алмаз.
Как я любил его теченьем любоваться!
То в тихом озере пещерном оставаться
Он был готов, то вдруг, запенившись, вскипев,
Он бурно изливал волны нежданный гнев
И, выплеснувшись вон, каскадами по скалам
Бежал в долину, вниз, где - словно бы устал он -
Смирялся и, блестя небес голубизной,
Поил и украшал Воклюза рай земной.
Но больше всех красот долины этой яркой
Меня волнует то, что связано с Петраркой.
У этой вот реки, - я говорю себе, -
Божественный поэт пел о своей судьбе.
Он о Лауре пел с любовью и томленьем,
И медлил светлый день расстаться с дивным пеньем.
Быть может, на одной из этих диких скал
Он имя нежное любимой начертал,
А рядом - вензель свой, с ее переплетенный...
Вот грот. Не довелось ли в нем чете влюбленной
Изведать счастья миг? Я эхо вопрошал,
И голос эха мне "Лаура!" отвечал.
Их тени я искал повсюду. Труд напрасный!
Но как мне дорог был тот уголок прекрасный!
[Коль вам принадлежат места, где раньше жил
Великий человек - вас жребий одарил
Сокровищем! Вы так и обращайтесь с ними,
Чтоб вспоминали все прославленное имя.

И кто хоть чем-нибудь изменит прежний вид -
Кощунственной рукой святыню осквернит,
Нарушит мертвого покой в его могиле.
Тут ново только то, что годы изменили;
Здесь ценно все - любой осколок иль изъян.
Останкам прошлого не наносите ран!
Оставьте стены, сад, руины - все как было:
Ведь зелень, что медаль античную покрыла,
Не станет очищать хороший нумизмат. 

Подобен ей Туикнем, большой старинный сад,
Что создал Поп. Вот где любовно, осторожно
Оберегают все, что оберечь возможно!
С каким восторгом я бродил меж старых лип!
Дух Попа там царил, хоть сад купил Миндип.
Любая мелочь мне внушала умиленье.
Прославленный поэт в минуты вдохновенья
Об Элоизе здесь печально слезы лил.
Здесь возникал пред ним воинственный Ахилл,
И мудрый Одиссей, и нежно пела лира
О женском локоне и о законах мира.
Вот спальня - как была. Я узнаю альков.
Здесь отдыхал поэт, усталый от трудов..
Вот тихий уголок в саду. Не раз бывало
Ему мелодии тут Муза напевала.
А вот могильный холм. Как часто, недвижим,
Вздыхал печальный сын о матери пред ним.
Кусты, деревья здесь особенно ветвисты,
Дыханием цветов насыщен воздух мглистый;
В последние свои перед кончиной дни
Поэт любил сидеть в их сладостной тени,
И умер он вблизи от дорогой могилы,
Последний бросив взор на камень, сердцу милый.
О, ива славная, посаженная им!
Твой ствол согнувшийся, пока еще храним
Суровым временем, хоть ветки вниз клонятся...
Погибнешь ты, увы! Стихи же - сохранятся.
Но ты утешься: тот, кто над родной рекой
Впервые посадил тебя своей рукой.
Впервые же для нас и возродил Гомера.
В садах, в стихах - во всем неоценима мера
Его заслуг. Теперь плывущий в челноке, -
Едва почтенный ствол увидит на реке, -
Поднимет весла вверх и глаз не отрывает,
Когда уже вперед далеко проплывает.
Мне легче: тайною любовью одержим,
Я здесь живу, чтоб быть все время рядом с ним.
Не только сад меня и память тут пленяет -
Нас с Попом многое в судьбе объединяет:
Гомера красоту он воссоздать сумел,
Я - за Вергилием пуститься в путь посмел.
Я, как и он, люблю свое уединенье,
Безлюдные леса, и тень, и птичье пенье,
И в рощах, где бродил он с Музою своей,
Мне голос чудится прекрасный средь ветвей.
Заглядывая в грот, устроенный поэтом,
Надеюсь я, что там, где смешан мрак со светом
И полн поэзии таинственный уют,
Достойные его стихи ко мне придут.
О, поддержи мою застенчивую Музу!
Ведь лишь благодаря духовному союзу
С тобой, кого всегда считал за образец,
Вниманье я обрел чувствительных сердец.
Я подношу тебе с любовью и мольбою
Мои цветы: они посеяны тобою!

Продолжение: Песнь четвертая...

Жак Делиль. Поэма "Сады"
Жак Делиль - А. Воейков